Каждый вечер, когда тебе кажется, что мир свихнулся –
то есть собственно каждый вечер –
делай это, если хочешь и завтра проснуться.
Пожалей себя: ты не вечен.
Сядь к телевизору и повторяй, не сводя глаз с экрана:
«Это – не мой цирк; это – не мои обезьяны».

Так говорил мой знакомец, он был не дурак,
не то литовец, не то поляк;
он однажды приснился мне – просто так,
чуть спьяну:
«Это – не мой цирк; это – не мои обезьяны».

Не ищи логики в происходящих событиях –
её туда не вложили.
Мир построен на двух китах: непонимании и мордобитии,
мы всегда на Земле так жили.
А раз ты один тут с Альфы Центавра, вот и мантра – твоя охрана:
«Это – не мой цирк; это – не мои обезьяны».

И с тех пор, если запад ползёт на восток,
если мусорный запах, хоть с виду цветок –
я ни ужас испытывать, ни восторг
не стану:
«Это – не мой цирк; это – не мои обезьяны».

Если лезть – то по-настоящему, на вселенское дерево,
ловчее глядеть оттуда,
мировой океан просматривается от берега и до берега –
плавучий театр абсурда.
На одно лицо и люди, и лозунги, и верованья, и страны:
это – не мой цирк; это – не мои обезьяны.

А что там кричат – они заздравную пьют.
А у них там чад – так то домашний уют.
А что птицы над полем кружат – то поют
соловьи.
Это был мой цирк, и все обезьяны – мои.